Утром 17-го декабря умер Леонид Моряков. Феноменальный человек — писатель, историк, журналист, патриот, энциклопедист. Исследовал судьбы 20 тысяч репрессированных беларусов. Также написал уникальную книгу «Главная улица Минска», в которой подробно рассказал историю Проспекта Скорины (сейчас Независимости).
Прощание с Леонидом начнётся 19-го декабря в 11.00, в «Соборе Петра и Павла» — улица Раковская 4.
«Только в середине 90-х я узнал, что мой дядя был убит энкавэдистами. Его расстреляли 29 октября 1937 года. Никто из родных тогда об этом не знал. Через год бабушка собрала последние деньги, купила муки, напекла блинов, одолжила у соседки кусочек масла и передала для сына. И эти выродки брали передачи, хотя человек уже год, как лежал в могиле. Когда я узнал все это, понял, что раскрыть правду — мой долг.»
«Чтобы вышел первый том энциклопедии репрессированных литераторов, пришлось продать телевизор и видеомагнитофон, на второй том ушла дорогая аудиотехника, третий — японский холодильник, потом — машина…»
«Когда вышел медицинский том (энциклопедия репрессированных медиков) меня назвали продавшимся полякам. Когда вышел двухтомник про репрессированных священников православных, меня окрестили агентом Москвы. Когда вышел католический том, снова стал поляком. Когда вышел первый том – сказали: «продался жидам». Я теперь уже бело-русо-еврее-поляк.»
«Беларусь ведь всегда являлась экспериментальной территорией для московских властей. Арестовывают здесь – тихо, значит, через полгода они это у себя организовывают.»
«Энергию придает горящее во мне желание вернуть в историю незаслуженно забытые имена интеллектуальной белорусской элиты. Никто, сделавший благо для Беларуси не должен быть забыт.»
«90% следователей прислали из России. Как и судьи — так называемые «двойки», «тройки». Люди приезжали на несколько дней, зачитывали сотню-другую смертельных приговоров и уезжали. Суд обычно длился 10 — 12 минут.»
«Однажды в 1-м Доме специалистов на проспекте — теперь на углу с ул. Козлова — забрали и отца, и мать, а ребенок полуторагодовалый остался, и всю ночь разлетался плачь. Всю ночь. Дверь нараспашку, на весь проспект орет ребенок — и никто, ни один не встал, не пошел, не бросился в эту открытую квартиру, не успокоил ребенка, хотя никто не спал и все видели уезжающий воронок. Так боялись, что людей в себе потеряли. Утром появился дворник, забрал ребенка. Дворник не боялся, а что ему терять? «
«Один из тех, кто выжил, рассказывал, как к нему, восемнадцатилетнему, в камеру забросили окровавленный почти прямоугольный кусок мяса. Кусок мяса, который дышал и стонал. Забросили, а утром унесли «на показ», в другую камеру — акцию устрашения проводили, чтобы те, кто еще не признался, видели, что их ждет. Молодой человек не знал, кого бросили в тот день в камеру. Выяснилось через 50 лет: это был лингвист, ученый, автор белорусской грамматики — Бронислав Тарашкевич. «
«Большевики уже тогда знали, что в будущем Беларусь станет еще более значимой транзитной территорией, и им понадобится этот сверхважный коридор. Поэтому и уничтожали интеллектуальные умы.»
«Я думал, во время работы над своими книгами по репрессированным белорусам, что 1937 год самый страшный – приходили ночью и уводили людей навсегда. Однако оказалось, что в 1918-1919, например, было еще ужасней. Если в 1937 году тебя забирали хотя бы с какой-то бумагой, с печатями и были, пусть и липовые, но суды, то сразу после большевистского переворота никто и не делал попыток прикрыть злодеяния бумагами.»
«Приграничные республики атаковались большевиками на порядок сильнее, чем население России. Возьмите данные российского фонда «Мемориал» — около 3 млн. репрессированных по РСФСР. И возьмите Беларусь. Только доказанных дел 200 тысяч. А в деле бывает и 20 человек «расписано». То есть с полмиллиона репрессированных. И это при том, что Беларусь составляла 20-ю часть населения всей России. То есть репрессий на душу населения в несколько раз было больше.»
«Запуск железных дорог с севера на юг и с запада на восток предопределил на определенном этапе судьбу Минска. Сильнейшими темпами начала развиваться торговля, производство, сфера обслуживания. К 1910-м годам центр Минска стал абсолютно европейским. По фотографиям и планам многих домов видно, что это здания не хуже классом домов Вильнюса, Петербурга, Москвы, Берлина, Франции. За те 30 лет Минск шагнул как некоторые города за 200! Это просто поразило. Многое сделали тогда евреи. Их связи, вложение сумасшедших денег в строительство, по сути, профинансировали взрыв в сфере строительства.»
«В районе теперешнего МакДональдса был квартальчик где-то 70 на 70 метров, в котором человек мог за раз купить все. Войти «пустым», а выехать на автомобиле, одетый, обутый, постриженный, напарфюмеренный и с корзинами колониальных продуктов — кофеи там разные и прочее… И это в 1910 году!»
«Единственное, кого большевикам было «сложно ограбить», так это врачей. Долгие годы их дома не конфисковывали. Ладно там банкир, помещик, владелец магазина – кровососы, это понятно. А как быть с врачом? Да, у него двухэтажный дом, но на первом этаже клинка, в которой он каждый день с утра до ночи принимает больных, в том числе и большевиков. А врачи тогда были на вес золота.»
«Стремление к справедливости — думаю у меня в генах. Всегда старался заступаться за слабых. Правда, было и такое (в молодости еще, когда в дзюдо занимался): вступился за девушку в троллейбусе, двое балбесов приставали к ней, некрасиво так, грязно лезли, немного напрягся — и они легли, утихли.
И тут смотрю, что и девушка, и троллейбус — все за них… хулиганов. Убили, мол, парней ни за что… Не всем оказалось нужно справедливость. Но я как тот баран — добро должно побеждать зло…»
Записи
— Финансовый отчёт по Дню Воли 2019 и БНР101! — Угроза Кремля, разгул шляхты, проблемы с законом - о чем писали «политологи» ВКЛ — Люблинская уния. Как создавалось «Союзное государство» Беларуси и... Польши — 7 часов, 70 согнанных военных и голосование по указке - как большевики провозгласили ССРБ — Что мы делали в 2018 году?